Чтобы пережить горе тебе нужно:
«вытереть слезы/выплакать его»,  «заботиться о себе/жить ради…», «выйти замуж/оставаться одной», «вернуться домой/переехать», 
«убрать его вещи/всё оставить как есть», «съездить отдохнуть/загрузить себя работой», «обратиться к психологу/сходить к гадалке», 
«выпить антидепрессантов или водки, и конечно держаться, крепиться, быть сильной».

Да, действительно нужно быть сильной. Иногда, для того чтобы выдержать поток ценных указаний, которые бывают диаметрально противоположны, банальны, сухи, и редко имеют хоть какое-то отношение к реальности, к действительности, к тебе.
«Надень шапку, мне холодно»— говорю я сыну, когда мне кажется, что ему необходимо утеплиться. Мы всегда смеемся над этими словами, хоть я довольно часто их произношу. Действительно, звучит смешно. Но честно. Это мне в данный момент холодно. Или я думаю, что замёрзла бы, если бы была без шапки. И от того мне кажется, что сыну непременно тоже должно быть холодно. Яжемать, я забочусь. Кстати, вместо шапки может быть (и бывает) всё что угодно. «Холодно» — тоже бывает другим. Но я всегда произношу именно эти слова, когда ловлю себя на том, что хочу дать очередной «совет о себе». Фраза хоть и звучит в виде указания, но мы всегда знаем, что она не обязывает кого-либо что-либо выполнять. Она напоминает и мне, и сыну, о том, что в ней только мои переживания, основанные на опыте или предположениях.
Обычно мальчик отвечает, что ему » нехолодно» и он «оденется»,если «замёрзнет» или попросит о помощи.

Чужое мнение о том, что мне нужно, я стараюсь рассматривать по примеру с шапкой. Как бы переворачиваю рекомендации, отвечая на вопрос, почему совет может быть актуален не для меня, но для того, кто его дал? После этого становится проще отнестись к сказанному не как к мнению обо мне или попытке повлиять на мою жизнь, а как к проявлению собственных переживай. Очень часто самим советчикам «холодно»: больно, страшно или одиноко. И в большинстве случаев, я вовсе не должна даже примерять их «шапку», не говоря уже о том, чтобы надевать.

Когда, спустя полтора месяца после гибели мужа, говорили, что пора уже «двигаться дальше», я плакала. Мне казалось, что меня торопят, обесценивают утрату. Я чувствовала, что не могу никуда двигаться. Боялась, что возможно, со мной происходит что-то не то, от чего я не восстанавливаюсь так скоро, как должна по мнению окружающих. Наверное я бы меньше плакала, если бы смогла услышать эти призывы по-другому: «Нам тяжело смотреть на твою боль и страшно, что это может случиться с нами». Но чужие опасения не обязывают меня переживать горе быстрее.

Когда, по прошествии двух месяцев после похорон, знакомая написала в сообщении, что она страдала бы иначе чем я, была бы более стойкой и сильной, я еле удержалась чтобы не написать в ответ о вполне вероятной возможности однажды убедиться в справедливости её утверждения. Сейчас, я прочитала бы её письмо так: «Мне страшно представить, что горе от потери может быть так велико, что с ним можно не справиться». Но чужой страх не обязывает меня справляться с утратой «лучше».

Когда после смерти Олега, наша соседка подошла ко мне со слезами и буквально просила, не упускать время, потому что ребенок вырастет, уйдет, а я останусь одна с десятью кошками, в возрасте, когда уже никому не буду нужна, я увидела в её глазах: «Мне жалко себя и своих упущенных возможностей. Нужно было устраивать личную жизнь, а не посвящать всю себя сыну». Я смогла ей посочувствовать. Но чьё-то разочарование не обязывает меня выстраивать жизнь по чужому сценарию.

Когда, узнав, что я участвую в проекте поддержки вдов, подруга с тяжёлым вздохом произнесла: «Будь счастлива, Нина, у тебя же всё для этого есть», я расстроилась. Потому что мне казалось, что она меня знает. Подруга не спросила, счастлива ли я. Она сказала правду, у меня всё есть, но она не учла того, кого нет. И это в моей жизни тоже есть. Но я постаралась услышать так: «Я бы не стала заниматься чем-то настолько напоминающим о том, что случилось, если бы была счастливой. Мне больно и страшно думать, что Нина несчастна и помнить о том, что с ней произошло». Но чужие переживания не обязывают меня изображать кого-то, кем я не являюсь.

«Дорогая, это моя жизнь. В ней есть счастье, и грусти в ней тоже быть. Моя жизнь такая, как бы она тебя не пугала и не расстраивала. И если ты волнуешься обо мне, то мне «не холодно»»- ответила я. Если бы окружающие тоже понимали, что они говорят о себе, что иногда это им «холодно» и «нужна шапка». Что вместо ценных указаний, можно просто спросить о том, что нужно тебе. Они с удивлением обнаружили бы, что ты в состоянии ответить, раньше или позже. И худо-бедно оценить, описать свое самочувствие. И даже «шапку надеть» можешь, ну или попросить. Главное знать, точно знать, что когда «мороз»,те, кого можно попросить рядом. Просто рядом. Или недалеко где-то. Но желающие услышать или готовые «шапку» принести. Не свою, а ту, которая тебе нужна. Было бы больше пользы, если бы близкие понимали. Но, по опыту, чтобы избежать больших обид и разочарований, иногда вполне достаточно одной понимающей. Тебя.

Автор: Нина Рябова (Перунова)